Театральная магия.
Жизнь и детство «маленького Маугли»
Мое детство прошло в ауле Шынгырлау, что в переводе с казахского означает «вопиющий». Честно, думаю, название моего родного аула в какой-то степени наложило свой отпечаток на становление моего характера. До пяти лет моя жизнь «маленького Маугли» была полна приключений, так как подразумевала в себе огромное количество самостоятельности. С раннего возраста, а именно с двух лет, я ухаживала за домашним скотом и следила за огородом. Что касается семьи, моя мама в то время была журналистом в местном издании, но любопытно отметить, что она за всю свою карьеру поменяла около пяти профессий. Начиная от воспитательницы детского сада и заканчивая судьей. Точнее, их уже шесть. Профессию судьи она тоже сменила и сейчас занимается организацией круизов. Мой отец был чемпионом по самбо и дзюдо. Помимо выполнения своих отцовских обязанностей, он был также моим тренером. К слову, очень строгим: проиграть бой было не страшно, но вернуться после проигрыша на тренировку – куда ужаснее.
Творческие скитания
В детстве мы с дедушкой постоянно разыгрывали разные сценки: то у него останавливается сердце и я выступаю в роли врача, то он в роли опасного серого волка, а я прячусь от него. Мультфильмов у нас в то время особо и не показывали ведь. Подростком я решила, что хочу стать художником, отучилась в художественной школе. Помню, все время себя разрисовывала, рвала и красила свою одежду; создавала даже небольшие коллекции. Еще у меня была собственная танцевальная группа –мы проводили показы с элементами перформанса. Команда, кстати, называлась «Другие» (в контексте «особенные»). Свой академический путь я тоже связала с творчеством и начала со специальности дизайнер-модельер в Санкт-Петербурге, но вскоре решила попробовать себя в роли актрисы и поступила в ГИТИС. Однако мое любопытство ко всему новому не дало мне продолжить учебу в ГИТИСе и я пошла учиться на театрального критика в СПбГАТИ. Однако самым важным и поворотным в моей жизни стало Щукинское училище, где я впервые поняла, что за искусство такое режиссура.
Театр им. Вахтангова, Римас Туминас и я – как все началось
Римас Владимирович (Туминас, художественный руководитель Государственного академического театра им.Е.Вахтангова – прим.ред) позвал меня ассистентом на втором курсе. У него такая практика: каждый его студент проходит с ним процесс создания спектакля от самого начала и до его выпуска. Знаете, подобную практику можно сравнить с подмастерьями у Леонардо Да Винчи или Рафаэля. Художники ведь и не учили, а их помощникам можно было лишь наблюдать за их работой и лишь изредка мыть их кисти. В любом случае это ведь такая колоссальная ответственность – иметь возможность присутствовать при создании настоящих шедевров. Но любое усердие всегда окупается и подмастерья, все-таки, впоследствии имели возможность нарисовать хотя бы маленькую муху на полотне великих гениев живописи. На самом деле, мне очень повезло, что я родилась и выросла в Казахстане. Казахский менталитет, который, в моем случае, проявлялся во всецелом уважении к старшим равно как и в умении их слушать, дал свои плоды. Все удивлялись моему терпению, а для нас ведь это в порядке вещей. Меня ведь даже называли «железным человеком» одно время. Как раз таки из-за моего бесконечного терпения. Хотя, мне такое сравнение чуждо: человек я достаточно добрый.
Мои спектакли или почему предстать нагим, размышляя о мироздании, иногда недостаточно
О спектаклях очень сложно что-либо рассказывать – их лучше показывать. Вы знаете, в чем же заключается магия спектакля? Ты никогда не знаешь, каким он будет и как пройдет. Есть только один момент, в котором ты можешь быть уверен – это честность. Честность – единственный ценз, который можно применить к искусству. Мои спектакли всегда очень честные. Ведь бывает, что просто предстать нагим, размышляя о мироздании, не хватает. В таких случаях нужно больше душевного откровения, «снять кожу» перед зрителем. Это невероятное чувство, когда зритель во время спектакля рефлексирует вместе с тобой. Происходит некий момент катарсиса и именно в этот момент очень хочется верить, что театр лечит.
Летающее перо или что такое настоящий дримтим
Во время репетиции моего первого спектакля «В Париже», один из актеров сломал руку. Не просто актер, а профессиональный пианист, на котором держится вся музыкальная партитура спектакля. Необходимо было произвести ввод (актерский ввод – прим.ред). Пришлось вводить сразу двоих: и актера, и пианиста. Начали репетировать с полным пониманием того, что ничего не выйдет, ведь теперь нужно полностью «перекраивать» линию, а сдача спектакля уже сегодня. Но ситуация разрешилась положительно: мой актер-пианист таки сбегает из больницы и играет весь спектакль с гипсом на руке, играя на пианино шестью пальцами. Помню, как в тот момент эта ситуация казалась мне невероятной подставой, а сейчас она превратилась в прекрасную историю.
Вспомнился еще эпизод с последнего спектакля «Дорога» по Томасу Манну. В «Дороге» есть сцена монолога и мы очень хотели, чтобы во время этой сцены, над сценой летало перо. Вся команда ломала голову, как же это сделать. Я уже отпустила весь состав спектакля, ну а мы с главным актером все пытаемся заставить перо «летать». Прошло часа два и мы видим, как актриса из состава с уже уставшим выражением лица, тоже пытается всеми силами поддуть перо с помощью вентилятора. Оказалось, никто из актеров не ушел домой, все были озабочены «полетом» пера. Помню, как растрогалась в тот момент. Ведь согласитесь – ведь это и есть настоящий «dream team». В тот момент я была счастлива просто от самого процесса подготовки и казалось, что даже и результат уже не имел значения. Но отмечу, что результат был невероятный.
Станиславский не верил, а я поверила (и не зря)
Еще Станиславский говорил: «Нет, не бывает женщин-режиссеров»! Конечно, подобные высказывания порождают стереотипы. Помню, в начале своей карьеры думала взять себе мужской псевдоним. Было любопытно посмотреть, как будут реагировать критики, зрители. Но вовремя поняла, что это глупость. «Женщина-режиссер». Согласитесь, есть в этой связке что-то таинственное и могучее. Тогда-то и понимаешь, что это не ущемление, а наоборот – особенное внимание. Уж очень внимательны и вдвое взыскательнее любители театра (в лице критиков и зрителей) к женщинам. И это хорошо: ведь так у тебя больше шансов стать лучше.
Любовь априори
Моя Родина, мои предки – вот, где моя сила, моя опора. Любовь к родной земле можно сравнить с любовью к близкому человеку. Человеку, которого ты любишь безусловно, и из-за этого редко признаешься в любви. Я называю это любовью априори.
Интервью. Малика Рустам. Фото. Личный архив Гульназ
